После отъезда в Москву нашего французского гостя министра-президента г. Раймонда Пуанкаре, которому был оказан у нас столь сердечный прием, мы считали интересным ознакомиться с мнением представителей иностранных государств о приезде сюда высокого гостя и о том, какое значение они придают этому визиту в данный политический момент.
Чтобы выяснить все эти вопросы, мы посетили посольства государств, наиболее близко заинтересованных в результатах свидания русских сановников с французским государственным деятелем.
В германском посольстве.
Нас интересовало узнать впечатления в посольстве от приезда г. Пуанкаре, и является ли по мнению его членов визит г. Пуанкаре только актом международной вежливости, или имеет и другое ближайшее практическое значение.
Помещение посольства занимает роскошное здание дворца великого князя Алексея Александровича, арендованное германским правительством на три года до окончания постройки собственного здания.
– Не можете ли нам сообщить о цели приезда г. Пуанкаре?
– Едва ли вопрос о морской конвенции побудил приехать сюда французского министра, как о том много писали в газетах, – сказал нам собеседник. – Морская конвенция, как говорят, уже месяц тому назад пописана, а поэтому вряд ли по ее поводу представлялось необходимым возбуждать какие либо новые переговоры; что касается упрочения франко-русского союза, то все отношения, связанные с этим вопросом, настолько прочны и ясны и предусмотрены со всех сторон, что они также не могли служить достаточным основанием для поездки г. Пуанкаре в Россию.
Что же касается дел Ближнего Востока, то они теперь очень запутаны, и только при личном свидании глав государств можно выяснить настоящее положение вещей.
В отношении же оказанного г. Пуанкаре радушия – для нам вполне понятна эта чисто русская черта, свойственная вашему народу и его характеру.
Внимание высоких лиц к союзнику – это всегдашняя черта русских придворных кругов, одинаково любезных ко всем представителям иностранных государств.
В итальянском посольстве.
Здесь мы беседовали с маркизом Томази-делла-Торетта. За отсутствием итальянского посла г-на Мелагари он выполняет его обязанности.
– Настоящий момент политической жизни Италии я назову особенно «щепетильным» (tres delicat), – сказал маркиз.
– Я не считаю возможным выдать то, о чем я буду говорить, безусловно политикой Италии по ее отношению к Турции. Категорически высказаться по вопросу, имеет ли связь приезд г. Пуанкаре с общим положением дел на Балканах и в Турции, я также не могу. Но не скрою своей гордости по поводу последних успехов итальянского оружия в Турции!
Маркиз подвел нас к карте военных действий и долго восторженно говорил об итальянских войсках и флоте.
– Можно ли, однако, ожидать скорого окончания войны, – спросил я, – и имеют ли серьезное основание слухи о близком мире?
– Мы ведем такую войну, что предрешать ее исход трудно.
Qui vivra – verra! (поживвеи – увидим). Более чем вероятно, что Франция в лице г. Пуанкаре высказала свои взгляды на совместное действие держав в разрешении итало-турецкого конфликта, но, конечно, не зная всех стадий переговоров, мне трудно высказать свое определенное мнение.
Скажу только, что настоящие отношения России и Италии вполне дружественны и отличаются полной искренностью. Они прочны потому, что основаны на взаимном уважении наций, что подтвердилось еще во время незабвенных мессинских событий, когда так доблестно отличились русские моряки, оставившие неизгладимое воспоминание в Италии.
У нас все глубоко убеждены, что Россия не сделает никакого шага в политике, который мог бы повредить престижу Италии. Ничто не нарушит теперь глубокой веры в Россию итальянского народа.
