Лейкинский заголовок одного из сборников его рассказов, имевшего, конечно, огромный успех!…
Сегодня он невольно приходит на память, по случаю открытия охотничьего сезона, который по закону начинается с 29 июня.
Охота была когда-то любимым развлечением досужего петербуржца, придерживавшегося барских привычек.
Истинного барина непременно должно тянуть и к травле лисиц, и к облаве на волков и ко всякой охоте по перу, потому что от безделья и скуки настоящему барину нечего было делать.
И он рад был и старался хоть этим делом наполнять свое разное время: заводил, как Ростов у Толстого, огромные псарни или бродил по тетеревиным токам, ночью, цепляясь за древесные сучья и проваливаясь в рыхлый снег, как в известном талантливом рассказе Куприна.
В охоте разного рода находили не только удовлетворение своим кровожадным страстям, но и некоторого рода поэзию. Иначе бы мы не имели в литературе таких прекрасных произведений, как «Записки охотника» Тургенева и популярные до сих пор «Записки об уженье рыбы» С.Т. Аксакова.
Но время меняет и людей, и их привычки!…
Охота, как удовольствие, теряет свою приманку.
Правда вокруг Петербурга все болота разбиты на отдельные участки, арендуемые охотничьими кружками и обществами, но стрельба там слышится очень редко.
Некому стрелять и главное не по ком палить!
Людей, жаждущих сильных ощущений, заняли и поглотили всевозможные виды спорта. Какой интерес подстерегать и расстреливать пролетающую над головой птицу, когда самому можно совершать птичьи перелёты от Севастополя до Петербурга! Какое удовольствие гнаться по полям за косоглазым зайцем, когда гораздо сильнее захватывает дух в автомобильной или даже парусной гонке!
Модой сделался спорт, а рабами моды петербуржцы всегда были, есть и будут.
В болото за бекасом или заблудившейся дикой уткой лезет теперь разве одичавший и отставший от моды старик, вроде некоего председателя судебной палаты, приезжающего ежегодно с юга на месяц поохотиться в своих любимых северных болотах.
Да и тот, наконец, находит, что ездить больше не стоит, и что из всего пернатого царства вокруг Петербурга встречаются только чайки да коростели.
И не в одних только Петербургских окрестностях так заметно стало оскудение всей фауны.
В средней полосе России она ещё беднее. Интересно-бы знать, где, в каких средних губерниях ещё раздаются весной заманчивые для охотников по перу тетеревиные тока, но верст на 200 по всем радиусам от Москвы давно уже не суждено «тетеревам летать по деревьям» и каких-либо выводков болотной дачи напрасно было бы разыскивать.
О «длинноносых и длинноногих» птицах представление теперь можно иметь разве по рисункам в новой книге г. Кайгородова, а слушать соловьиные трели приходится разве в исполнении оперной сопрано, потому что даже и знаменитый курский соловей улетел куда-то за тридевять земель, предоставив нынешним курякам услаждаться предвыборными песнями депутата Маркова 2-го…
Про пушного зверя в центральной России нечего и говорить. Иногда он из каких-то нор и трущоб забегает в деревню в виде бешеного волка и покусает стадо и пастухов, а иногда зверья кругом нигде не видано и не слыхано. Все уничтожено вместе с лисами и распугано свистками паровозов.
Думали, что зверь перебежал, равно как прилетела и птица, в другое, более безопасное место, где лесные богатства далеко ещё не исчерпаны и частью даже совсем не тронуты; но за последнее время и оттуда, именно из тундры и тайги, доносятся жалобы на оскудение русской фауны и упадок пушного промысла, вследствие хищнического истребления зверей.
Дошло до того, что некоторые ценные породы для меховой промышленности, как соболя, чернобурые лисицы, песцы, котики и пр. почти совсем уже перевелись, как перевелись бобры, которыми некогда щеголял Евгений Онегин, а нынешний щеголь пускает пыль в глаза, благодаря лишь искусной их подделки.
Северяне, на которых не распространяется новый закон об охоте, ограничивающий её известным периодом года, просят лишь о том , чтобы этот закон, для спасения промысла от окончательного упадка, распространён был и на их районы, а также чтобы, на известное число лет известные породы пушины вовсе были забронированы для хищнической охоты.
Последние мероприятие ещё более желательно было бы и для средней полосы империи, где не только безжалостно и хищнически добиваются последние остатки пернатого царства, но расхищаются и такие же последние крохи рыбных богатств.
Птицы уничтожены, рыбы выловлены, леса вырублены – начинается какая-то новая жизнь без природы, без флоры и фауны: жизнь пустыни!