Очистка петербургской улицы от захвативших ее зловредных элементов ведется в настоящее время с усиленной энергией.
То и дело производятся облавы, хулиганы задерживаются сотнями и иногда даже тысячами, обезоруживаются, высылаются.
А избавиться от них столица все таки не может.
Предпринимаемые меры скользят, очевидно, по поверхности зла, и остаются недовершенными благодаря крайней отсталости законодательства.
Законы писаны в то время, когда хулиганов не было, а были беспаспортные, беглые и т. д. Но нынче крестьяне от помощников не бегают, а паспортами не запасаются разве только совсем беспечные люди.
И бродяжничать нынче нет надобности, потому что в Петербурге легче чем на большой дороге укрыться, напитаться, напиться, раздобыть деньги и повеселиться.
Столичная жизнь создала новые, свои собственные преступные типы.
А закон и практика еще ничего не создали для борьбы с ними.
Оттого на каждом шагу несообразности, наивности, рутина.
Хулиган, веселящийся в притоне или ночующий на барке, в случае облавы забирается в участок, но тот-же хулиган, разгуливающий по улице с папироской в зубах и с ножом за голенищем, чувствует себя неприкосновенным, пока не учинит слишком громкого скандала.
Задержанного негодяя выпроваживают из города, но ничто не препятствует ему вернуться на ту-же панель, на которой его взяли.
Уличенных в недопустимом озорстве приговаривают к высидке, после которой жертвы правосудия возвращаются к усвоенному ими образу жизни.
Да и как-же иначе, если заведомая порочность, пьянство, бездельничество, распутство, одичалая разнузданность, сами по себе невменяемы?
Заграницей усвоен другой взгляд на подобные качества. Там есть суд соседей, мнение околотка, общественная брезгливость. Там ни на фабрике, ни в мастерской, не станут держать заведомого негодяя. Там порочный, подозрительный субъект не избегнет наблюдения, не только полицейского, но и товарищеского или соседского. Там очень часты случаи, что заподозренная личность чувствует необходимость добровольно скрыться от тяжести всеобщих порицаний и настороженного наблюдения.
Этой обуздывающей силы общественной оценки никакое законодательство, конечно, создать не может. Но оно может вооружить власть действительными способами борьбы с порочностью.
Уже не раз подымался вопрос о необходимости устроить рабочие дома для неисправимых бездельников, составляющих язву столичной жизни. Этой мере несомненно принадлежит общее сочувствие. Но дальше разговоров дело пока не пошло, хотя задача вовсе не представляет особых трудностей.
Городская дума относится к ней с таким же равнодушием, как и ко многим другим важнейшим обывательским нуждам.
А депутатам государственной думы, по-видимому, и в голову не приходит, что вопросы городского благоустройства достойны их внимания.
За пять лет третья дума, как бы не вспомнила о Петербурге.
Но без законодательного почина не выйти из наших неблагополучий.
Лучшие усилия власти осуждены на беспоследственность, если власть не вооружена.
Облавы, штрафы, аресты, высылки, не очистят столицу от зловредных элементов, пока закон не вступит в решительную борьбу со злом.
Также, как не достигнуть цели усилия привести в надлежащий вид петербургскую мостовую и все наше санитарное благоустройство, пока одна часть города будет подчинена общему надзору, а другая сохранит права недосягаемости.
С компетентной стороны уже указано на малую действительность санитарных мер, если они не распространяются в одинаковой степени и на частные, и на казенные строения и дворы.
Азбука общественной гигиены говорит, что бесполезно соблюдение санитарных требований в одном месте, если не будут соблюдать их в другом.
Но ведомства, владеющие в Петербурге домами, лишь весьма условно подчинены общему санитарному надзору. У них может не оказаться кредита на санитарные нужды. И кроме того, у чиновных экзекуторов бывает самолюбие. Они ведь не простые обыватели.
Точно также мало успеха обещают усилия привести в порядок мостовые перед казенными зданиями.
Приказ и. д. градоначальника произвело выгодное впечатление тем, что в нем обращено наконец внимание на ужасное состояние этих мостовых. Но едва ли можно отнести этот непорядок к недостаточной заботливости полицейских чинов. Заботу естественно обращать на то, что подвластно. А военные части полиции не подвластны, и не трудно предвидеть затруднительное положение пристава, который захотел бы обратиться к полковому начальству со своими настояниями.
В приказе указывается на способ исправления казенных мостовых средствами городской думы, за счет неподатливого ведомства. Но когда, и как удастся городу свести эти счеты с ведомствами? Мера была бы вполне рациональна, если бы, казенные здания стояли в одинаковых условиях с частными, если бы казенное начальство можно было точно также оштрафовать, как частного домовладельца или квартиранта. Но о такой возможности блюстители городского благоустройства могут только мечтать.
Та же робкая недоговоренность законодательства обессиливает и все старания положить конец наглому грабительству в обывательских квартирах, якобы порученных охране дворников и швейцаров.
Каждый день то там, то здесь, совершается очередной разгром квартиры или магазина. И опять новый приказ по градоначальству, указывающий на небрежное отношение дворников к своим сторожевым обязанностям, с угрозою увольнения нерадивых.
Громилы хозяйничают в квартирах, а дворники в это время благодушествуют в трактирах или калякают с прохожими на улице.
А домовладельцы благодушествуют на дачах, в сознании полной безответственности за учиненный разгром.
Странное дело: если в театре или в ресторане у вас украли пальто, вы можете взыскать его стоимость. Но сели вашу движимость разграбили из квартиры, вам, остается только скорбеть о постигшей вас неприятности.
За то в доме будет новый дворник, до нового посещения громил.А домовладельцу предоставляется выразить вам свое соболезнование. Очень мило…