Изображение сгенерировано нейросетью
Каждому времени нужны свои люди. Если вы не умеете мыслить и говорить в духе нашего времени, вас образумят и поучат… В Государственном Совете учили проф. Гримма, как надо говорить с размышлением. В Синоде епископу Гермогену показали, что люди, неспособные к эластичной гибкости в мыслях, являются лишними… По пути из Петербурга в Саратов ему предоставлена полная возможность подумать о том, что невоздержность в мыслях приводит к дерзновенной смелости в суждениях. А дерзновенность в суждениях неизбежно сказывается в «худых речах». Мы, конечно, не знаем, к каким заключениям придет епископ Гермоген, направляясь в свою епархию. Но он все-таки может быть доволен хотя бы тем, что те языческие философы из школы стоиков, которых он обвинял в «двойственности», действительно, оказались в полном противоречии с «требованиями жизни». Сенека, и тот не додумался до того, что надо быть стойким, но в меру… И Юрий Николаевич Милютин в свой предсмертный час, наверно, вспоминал слова своего отца: «Да, в наше время нужны люди гибкой стойкости»… Несмотря на все богатство своих духовных сил, Юрий Николаевич остался никчемным, лишним человеком. Милютин являлся украшением петербургских октябристов, но политическую карьеру на почве октябризма сделал не он, а А. И. Гучков…
Мы не будем говорить на большую тему о роли личности в истории. Мы упростим формулировку вопроса и будем говорить о практической нужде в людях с ярко выраженной непоколебимой индивидуальностью. Манифест по поводу роспуска первой Думы заканчивается знаменательными словами: «верим, что появятся богатыри мысли и дела, и что самоотверженным трудом их воссияет слава земли русской». И, действительно, люди с такой силой духа и воли, безусловно, нужны для тех дел, которые являются неотложными в дни предполагаемых забот об укреплении и обновлении России. И кто из людей, любящих родину, читая манифест 9-го июля 1906 года, не верит тому, что у нас появятся в самом скором времени богатыри мысли и дела и самоотверженного труда на благо страны и на пользу народа? С тех пор прошло пять лет. В заседании Государственной Думы 23-го октября 1911 года выступал В. Н. Коковцов с указаниями на основные руководящие начала, которым он будет следовать в роли премьера. Председатель совета министров категорически заявил: «Мы слишком много придаем значения личности».
Попытайтесь примирить это умаление личности с той вдохновенной верой в творческое значение личности, которой проникнуты заключительные слова манифеста 9-го июля 1906 г. Возможно, что В. Н. Коковцов соблазнился подходящим случаем для «тонких объяснений». Он выступал перед Думой в роли нового премьера. Думские «господа положения» («националисты и октябристы) в то время не давали покоя покойному П. А. Столыпину. Они восхваляли разные особенности его личности и объявили покойного премьера незаменимым. Злые языки говорили, что г. Коковцову не могла нравиться эта вера в незаменимость. Поэтому он, будто бы, признал нелишним указать на то, что у нас личности придается слишком большое значение…
Мы критиковали политику покойного премьера. Мы осуждали его в тех случаях, когда он шел на уступки (правила 24-го авг. 1909 г.). Но когда он проявлял свою индивидуальность и силу воли, мы отдавали дань должного уважения его стойкости. А если дух обстоятельств помогал П. А. Столыпину идти напролом против закона (трехдневное бездумье), мы сожалели о том, что В. Н. Коковцов, пользуясь своим особым положением, не проявил непоколебимой настойчивости при удержании покойного премьера от слишком рискованного обращения с законом. Французская пословица говорит, что из столкновения разногласий рождается истина. Столкновение двух личностей могло спасти закон и правду.
В. Н. Коковцов своей личности не проявил и умыл руки… Он уклонится от того «увлечения», которое премьер признал большим заблуждением, т.-е. переоценкой личности. И, пожалуй, было бы лучше, если бы злые языки были правы в своих догадках. К сожалению, факты не на их стороне. Перечитайте стенограмму речи премьера и вы увидите, что он вообще не придает никакого особого значения личности и даже склонен признавать, по меньшей мере, неполезными людей с ярко выраженной, дерзающей индивидуальностью. В этом направлении он и по отношению к самому себе остался вполне последовательным. В. П. Коковцов предостерегал членов Думы, чтобы они отказались от переоценки значения личности, и от него, как от нового премьера, не ожидали ничего особенно нового. «Мы, – говорил премьер, слишком легко допускаем мысль о том, что каждый преемник должен, несомненно, находиться в противоречии, или, по крайней мере, в несогласии с его предшественником».
Явная защита права и пользы быть дубликатом. Г. Коковцов слишком легко допускает мысль о том, что он должен воздержаться от противоречий и несогласий с своим предшественником. Пост премьера прямо призывает и обязует его проявлять свою личность. И те, кто ждать и до сих пор ждет несогласий В. Н. Коковцова с его предшественником, не обнаруживали и не обнаруживают никакого принципиального легкомыслия. Возможно, что они ошибались, и что их неугасающие надежды не оправдаются. Но они рассуждали правильно. П. А. Столыпин есть П. А. Столыпин. A В. П. Коковцов есть В. Н. Коковцов. Им не хотелось остановиться на том обидном для нового премьера предположении, что он будет дубликатом покойного премьера.
В. Н. Коковцов получил политическое воспитание в то время, когда выше всего ставились отсутствие в человеке личности и подавление в самом себе индивидуальности. Железная рука мрачной эпохи приучала мыслить и действовать в духе планов и начинаний тех людей, которым капризная игра суд бы на время вручала силу безграничного влияния. В наши дни все-таки страна и народ призваны к активному и прямому участию в политической жизни государства. Как бы вы ни пытались истолковать практический смысл и непосредственное деловое значение этого призыва, но, в конце концов, вы будете вынуждены согласиться с тем, что наилучшее толкование дано в манифесте 9-го июля 1905 г. Народ призван к участию в политической жизни для того, чтобы он выделил из своей среды богатырей мысли и дела и самоотверженной готовности послужить на пользу России.
Такие люди не могут быть «людьми удобными», т.е. людьми покладистого характера и эластичной гибкости. По всем своим психическим особенностям они во все времена были и будут «людьми неудобными». Люди долга, преданные интересам родины до самоотвержения, не станут сообразоваться с тем, что им могут угрожать разные «неприятности» и осложнения. Они не могут быть стойкими в меру. И мы от души желаем, чтобы в наши дни, вопреки духу времени, появлялись люди не гибкой стойкости, а непоколебимой, дерзновенной устойчивости. Пусть их «учат» и обуздывают. Проявленная ими сила характера не пропадет безрезультатно. Она будет иметь свое воспитательное значение для окружающих. Каждый акт их смелой непреклонности во имя своего личного понимания правды окажется весьма полезным проветриванием застоявшейся атмосферы.
