Изображение сгенерировано нейросетью
(От нашего берлинского корреспондента).
Интерес выборов сосредоточен вне Берлина – в его пригородных поселках, деревнях и в округах Бранденбургской провинции. Проезжаю Шарлоттенбург, Шпандау, Тельшов, Бесков, Строков, Потсдам и здесь лишь убеждаюсь, как блестяще социал-демократы организовали борьбу, и с каким завидным единодушием работает агитационный аппарат.
Мороз, стужа, термометр показывает 15 градусов ниже ноля, а члены агитационного комитета этого как-будто не чувствуют. Потирая окоченелые руки и постукивая ногами, они обходят каждый домик, напоминают крестьянам и рабочим об их долге, стоят на условленных постах, дежурят на дорогах, раздают избирательные записки, убеждают, торопят и тащат колеблющихся.
Греясь в одном из кабаков Шпандау, я был свидетелем, насколько развиты рабочие. Искушенные пропагандисты убеждали менее зрелых политически полурабочих-полукрестьян.
– Да как же я за Либкнехта подам, раз Фосберг – наш обер-бургомистр?!. Поговаривают, будто нас лишат работы в казенном лесу! Конечно, хотелось бы Либкнехта, да знаете, опасаюсь без работы остаться… Семья, дети… Зима… Все так дорого!..
– Не останетесь без работы, товарищ! Не беспокойтесь… Да вы помалкивайте, за кого голосовали… На то и тайное избирательное право!.. Пойдите и опустите этот конвертик, и дело готово!
Подмигнул глазом, подлетел какой-то разбитной парень, всунул колеблющемуся конверт и увлек к избирательной урне. В Потсдаме меня предупреждали, что и чтобы я не ходил в ресторан «Zur Krone». Это— оплот реакционеров и приверженки политических сыщиков.
– Не ходите туда: нарветесь на неприятность!.. Там всякого незнакомого берут под надзор и следят за каждым его шагом…
И, действительно, атмосфера в этом ресторане, как и вообще в Потсдаме, пренеприятная. Казенных рабочих насильно тащат в определенные пункты, дают им избирательные записки и зорко следят, чтобы они их не подменили. Здесь не чувствуется той свободой агитации, как в самом Берлине и других его пригородах.
Дух чиновничьего военного города сказывается во всём. Зато как интересно среди крестьян!
У них ни за что не вырвешь конверта и не узнаешь, за кого голосуют.
Разговорился с одним другим, десятым и на мой любопытный вопрос, за кого подаете, получал почти стереотипный ответ:
— Нет, уж, извините, тайна!.. Сказать нельзя!..
— Это мы их научили так отвечать,— рассказывал мне о социал-демократический агитатор.— А сколько трудов стоило, если бы вы знали! Никак в толк не возьмут, что они не обязаны выдавать тайны избрания. На этой темноте и спекулируют реакционеры. Они запугивают крестьян.
Часы летят незаметно, и я спешу вернуться в Берлин. В семь часов выборы прекращают, и кто к этому времени не успел опустить конверт в урну, лишился до перебаллотировок или следующих выборов единственной возможности участвовать в выборе народных представителей.
Вечер. Время близится к семи. На залитых электричеством Фридрихштрассе, Унтер-ден-Линден и Лейпцигерштрассе давка непомерная. Приходится усиленно работать локтями, чтобы пробраться к намеченному пункту. «Таскальщики» делают последние лихорадочные усилия, чтобы привлечь безразличных, мчатся из одной улицы в другую и забирают в автомобили свои жертвы. В кафе и ресторанах негде яблоку упасть. Близкий исход выборов нервирует и возбуждает. Имена кандидатов у всех на устах. Любители сильных ощущений организуют своеобразное «пари» на кандидатские шансы. Особенно интригует первый округ: кто пройдет, – социалист или свободомыслящий? Ставки на социалиста высокие. Все почему-то уверены в его победе…
Но вот пробило семь. Возбуждение достигает апогея. Многие расплачиваются и спешат на улицу. Здесь скорее узнаешь результаты. Через полчаса появятся первые экстренные выпуски. Об этом газеты загодя предупредили своих подписчиков. На лицах – печать нетерпения. Минуты кажутся часами, тянутся бесконечно.
Почти у всех в руках часы…
Где-то на углу сгрудилась толпа. Первый избирательный бюллетень! Демократический «Morgenpost» опередил всех. Тысячи рук жадно ловят и вырывают свежие пахнущие типографскою краскою листки…
Стон стоит в воздухе.
— В первом округе перебаллотировка между социал-демократом Дювелем и банкиром Кемпфом! Шансы социалиста на перебаллотировке прекрасны. Демократ Гедке отдает ему свои голоса…
Трудно передать, что в этот момент творится. Кто-то кричит «Hoch!», кто-то затягивает «марсельезу», где-то раздается пронзительный свист.
— Hoch die Sozialdemokratie… Hoch!..
Появляются вооруженные шуцманы.
— Господа, расходиться!.. Не останавливаться!..
Бюллетени сыплются дождем. Газеты стараются перещеголять друг друга в быстроте сообщений. Не дремлют и любители поудить в мутной водице.
Какой-то пройдоха выпустил результаты выборов 1907 года, выдавая их за нынешние, и сдирая по десяти пфеннигов за экземпляр.
Полиция быстро накрывает шарлатана и тут же отправляет его в комиссариат.
К половине девятого уже делается известным, что пять берлинских округов удержаны социал-демократами, что Шарлоттенбург также остался за ними, и что в реакционном Остхафенландском округе Либкнехт попал чрезвычайно выгодную перебаллотировку с реакционером форм Фосбергом.
С девяти часов вечера мои наблюдения, – увы! – прекращаются!
По долгу журналиста спешу в американскую торговую палату, предоставившую союзу иностранной печати свое помещение для ночной работы.
Здесь уже собрались коллеги всех стран Нового и Старого Света. Французы, американцы, австрийцы, русские, итальянцы, голландцы, англичане, — короче, представители мировой печати. Всё организовано так, чтобы читатели обоих полушарий одновременно знать об исходе интересующих Европу выборов.
Каждую четверть часа редакции шлют нам последние известия. Работа кипит во-всю… Еле успеваешь отправить одну депешу, как необходимо вдогонку посылать в другую. Времени не замечаешь.
— Кенигсберг, Бреславль, Штеттин, Магдебург, Брауншвейг, Дармштадт, Бремен и многие другие города завоеваны социал-демократами.
Каждый новый посыльный приносит весть о социалистических победах.
Только и слышишь: «Sozi, Sozi, Sozi!..»
Получается впечатление, будто партия пролетариата победоносно проходит по стране бескровно завоёвывая интереснейшие, исторические города.
Все «генералы-от-революции»,— Бебель, Ледебур, Зюдекум, Франк, Бернштейн, Давид, Штадгаген и десятки других более скромных деятелей, — избраны.
В два часа ночи нам уже известны 65 побед социал-демократии. Нам также известно, что провалился популярный Фридрих Науманн, и что «некоронованный король» Пруссии, лидер консерваторов, фон-Гейдебран и прусский «Пуришкевич» фон-Ольденбург попали в перебаллотировки.
Многое выяснилось в полночь. Крушение либерализма, полное поражение антисемитизма, тяжелые раны «черно-голубого» блока, удачи поляков и разбитые чаяния свободомыслящих и прогрессистов.
Вообще, первое генеральное сражение, несмотря на сотни перебаллотировок, показало силу пролетариата, бессилие либерализма и возможность его возрождения лишь при содействии социал-демократов.
—Ни один свободомыслящий не прошел! Скандал!
Выходим на улицу. Уже скоро три часа, а Берлин и не думает спать. Улицы тонут в сугробах… бумаги!.. Тысячи бюллетеней валяются под ногами. Ступаем по колено в бумаге. Движение точно днем. Редакции осаждаются публикою и охраняются полицией.
Вокруг королевского замка, дворца рейхсканцлера и… редакции социалистического «Vorwarts» усиленные наряды полиции. Демонстрации разгоняются. Свободу дают лишь небольшим группам.
Всякий новый бюллетень, а, следовательно, и социалистическая победа, встречается ревом восторга.
— А все таки черно-голубой блок еще не сокрушен!— жирным шрифтом кричат бюллетени.
— Ничего,— победим, сокрушим! На перебаллотировках сметем реакционеров!— ликует улица.
Уже перевалило за три, а публика не намерена расходиться. Завтра, т. е. сегодня, рабочий день, но об этом, очевидно, никто не думает.
День выборов, действительно, обещает Германии превратиться в «день расплаты»…
И. Троцкий.
