Изображение сгенерировано нейросетью
Вчера моя приятельница Верочка отозвала меня в угол и сказала, что ей непременно нужно поговорить со мной по очень важному делу, и поэтому она зайдет ко мне под-вечер.
Вид у нее был какой-то подавленный, в глазах дикая решимость. Я испугалась и согласилась.
Что с ней?
Приятельницы мои вообще любят со мной советоваться. У меня очень практическая голова.
Недавно одна молодая вдова три дня ловила меня по всему городу, чтобы только справиться, выходить-ли ей замуж за Николая Иваныча.
— Николай Иваныч? А кто же это такой?— спросила я, деловито хмуря брови.
— Он… вы его не знаете, такой маленький брюнет.
— Маленький брюнет? Ну, в таком случае, разумеется, выходите. Я, по крайней мере, совершенно не вижу причины, почему бы вам не быть женою маленького брюнета. Да что— я? Спросите у кого угодно, и всякий скажет вам, что на свете существует множество женатых брюнетов, семьи которых представляют образец счастливой жизни.
— Да… но вы понимаете, такой серьёзный шаг, трудно сразу решиться!
— Ну, милая моя, муж не шляпа. Эта шляпу— купил, так таскай весь сезон. А не понравится муж, кто вам помешает развестись? Пора приучаться правильно рассуждать!
Она посмотрела на меня со страхом и уважением. Она будет женой маленького брюнета Николая Иваныча.
В другой раз пришла ко мне барышня тоже советоваться.
— Как быть? Нужно сегодня идти к Ивановым, а мне ужасно не хочется.
— Не хочется, так не ходите.
— Вот ещё! Скажите, пожалуйста. «Не ходите». Там всегда так весело бывает, единственный дом, действительно можно развлечься, и вдруг «не ходите»! Какая вы, право!
Я сдвинула брови и помолчала, сколько следует. Затем сказала вдумчиво:
— А знаете, что я вам посоветую? Непременно идите к Ивановым. Понимаете,— непременно. Это единственный выход из всей этой тонкой паутины, в которую запутала вас судьба. Верьте мне,— я человек практичный и опытный.
Она долго удивлялась и благодарила меня. Такой тонкости проникновения в тайну чужих судеб она положительно никогда не встречала.
Третья пришла и спросила бледными губами,— покупать ей белую шляпу с пятью страусовыми перьями или нет.
— Нравится, так купите,— посоветовала я.
— Да у меня денег нет.
Я подумала и сказала вдохновенно:
— А знаете что,— плюньте вы на эту шляпу и на все пять перьев. Ну, её к чорту, со всеми пятью.
Дама вскинула руки мне на плечи, крепко меня поцеловала и ушла умиротворённая, с просветленным лицом. Даже губы ее порозовели,— она, уходя, подмазала их перед зеркалом.
Итак, когда Верочка сказала, что должна поговорить со мной серьезно, я сразу подумала, что дело идет о каком-нибудь практическом совете.
Но вечером, когда мы увиделись, я после первых же ее слов, поняла, что тут что-то поважнее.
— Какой у нас теперь месяц?— спросила она.
— Рождество,— ответила я честно.
— Не Рождество, а Новый год. Святки. Собственно говоря, я хотела сказать, что мы должны делать то, что должны, а не то, что не должны.
Я встревожилась:
— Ну, к чему эти предисловия, между своими? Говорите прямо.
Она вздохнула и сказала, понизив голос:
— Мы должны веселиться.
Сердце мое сжалось.
— Что ж, я ничего. Я готова. Что же вы для этого придумали?
— Да я ничего не придумала, я вот к вам пришла спросить.
— Нет, уж раз вы затеяли, так сами и придумываете. Ишь, ловкая какая!
Она опустила голову, подумала.
— Ведь, веселятся же другие,— значит, ничего тут особенно трудного нет. Люди без высшего образования— и те как-то умеют. Штука нехитрая.
— Ну, давайте, я, ведь, согласна. С чего начнем?
—Гм… Вот театры все переполнены,— это показывает, что на праздниках люди стараются поехать в театр. Значит, поедем в театр.
— Хорошо. А в какой?
— Да куда хотите.
— Нет, уж вы начали, вы и придумывайте.
— Ну, едемте в оперетку.
— А в какую?
— А в какую хотите.
— Верочка, я вам что сказала? А?
— Ну, хорошо, на «Даму в красном».
Она сказала и сама испугалась.
Но я была спокойна.
— Великолепно. А потом что?
— А потом, кажется, едут ужинать.
— А если не захочется есть?
— Все равно, надо. Не заваливаться же спать, когда теперь святки.
— А если захочется спать?
— Ну, потерпите!
Мы замолчали и задумались, и каждая знала, о чем думает другая.
Потом я вздохнула и сказала:
— Хорошо! Это мне всё очень нравится. Я так люблю эти бешеные удовольствия.
Она посмотрела на меня злобно.
— Конечно, это хорошо. Хотя за билетом ехать не очень-то весело, а по телефону в кассу не дозвонишься.
— Ну, пустяки! Зато как приятно будет прослушать веселую оперетку.
— Это «Дама-то в красном» веселая? Я к началу опоздала и то до конца не досидела.
— Экая вы, право, непоседа,— зевнула я.— Нужно взять себя в руки. Зато потом как приятно будет поужинать в большом красивом зале ресторана, послушать хороший румынский оркестр.
— У меня от ваших румын, если и будет аппетит, так пропадёт. Не могу я их завывание выносить. Я сама готова, как собака, закинуть голову и завыть: ву-у-уау!
— Ну, и характер, нечего сказать!— Не нравятся румыны, так старайтесь не слушать. Кушайте себе что-нибудь повкуснее, а на музыку внимания не обращайте.
— Мерси за совет!.. Кушайте повкуснее!.. Сами прекрасно знаете, что я не выношу ресторанной кухни, что мне от нее на другой день всегда скверно делается! Это даже неделикатно с вашей стороны давать такие советы!
— Ах, Боже мой, какие ужасы, подумаешь! Ну, попьёте микстурку день, другой, только и всего.
Верочка вскочила и, подбежав к зеркалу, стала торопливо надевать шляпку.
— Очень вам благодарна за нежное и внимательное отношение к моему здоровью, но я вам в этих ваших глупых занятиях не товарищ. Скучать в пошлой оперетке, тащиться в душный ресторан, когда хочется спать, слушать румынский вой и отравляться всякой дрянью! И чего ради, спрашивается? До свидания. Проделывайте все это одна, если вам нравится, а я ещё, пока что, с ума не спятила.
— Не понимаю! — крикнула я ей вслед.— Ведь, веселятся же другие,— значит, тут ничего особенного трудного нет! Лентяйка вы, сударыня, вот что!
