В Поволжье, по-видимому, самый острый вопрос момента— воспитание юношества.
Лекции, рефераты, статьи, собрание,— все посвящено этому вопросу.
И до какой все-таки степени противоположны оказались выводы в двух поволжских городах.
Нижний Новгород ударился в пучины либерализма и пришёл к детскому равноправию.
— Дети?.. Они— тоже люди!.. Пущай все знают!..
«На последнем рождественском детском празднике елки в пользу «Яслей»,— сообщает «Волгарь»,— участвовали артисты загородного кафе-шантана «Венеция».
«Если бы это не был вечер «Яслей»,— характеризует газета программу детского праздника,— ёлка могла бы покраснеть и из зеленой превратилась бы в багровую».
Совершенно другую позицию в вопросах воспитания заняла Казань.
Казанская духовная академия напечатала отчёт о своём годичном акте в двух видах:
Для взрослых и для… студентов академии.
«Камско-Волжская Речь» приводит параллельные выписки из этого двуединого отчета:
Для взрослых.
«Так. образом за 2 последние года академия обновилась 18-ю новыми преподавателями, каковое обновление, сопровождающееся массовым выбытием заслуженных профессоров, неизбежно на первых порах должно отразиться значительным понижением уровня академического образования» (стр. 29).
Для студентов.
«Так. образом за 2 последние года академия обновилась 18-ю новыми преподавателями и с светлой надеждой взирает на свое будущее, имея в составе своей профессорской корпорации столько молодых, здоровых научных сил» (29).
Словом:
Ты— кто стар,— живи в минувшем,
Юный— в дали нежно зри!..
Одним только озабочены теперь казанские воспитатели:
— А вдруг, да как-нибудь нежно воспитанный казанский бурсак встретится с видавшим виды нижегородским младенцем из «Яслей»?..
Жутко подумать, что станется с бурсацкой невинностью.
Начинают обнаруживаться результаты осеннего токования провинциальных газет.
Осень, как известно, такой, уже самой природой установленный сезон, когда каждая уважающая себя провинциальная газета должна «полемизировать».
Теперь все газеты уже «выполемизировались» и считают свои раны по камерам судовым мировых и окружных судов.
Только что закончилось дело об осенней «полемике» двух ставропольских газет: — «Севера Кавказа» и «Северо-Кавказского Края».
Издатели «Северо-Кавказского Края» Меснянкин, Глущенко и Маслов обратились в суд с жалобой на «полемику» «Севера Кавказа», заключавшую в себе, помимо других оскорблений, ещё и надругательство над памятью умершего отца Меснянкина:
«Старику худо (в преисподней), сидит в пекле, поджаривают его как колбасу», «и архиерейские молитвы не помогают!»— жаловался старик.
«Господи,— взмолился Прокофий:— грабил народ, душил, векселя подделывал, в тюрьме неоднократно сидел,— думал: «ну, пусть гремит Прокофьево имя на земле».
«Другие оскорбления» были несколько низшего порядка:
«Что касается меня, Глущенко,— заявлял второй жалобщик,— здесь достаточным признаком тождества выверенного лица со мной служат инициалы имени и отчества (Н.К.), а также созвучная с действительною фамилия (Глупыщенко)».
Третий оскорбленный, Маслов, был обижен тем, что «моя, Маслова, фамилия вошла в состав вымышленной, фигурирующей в статье (Бутерброд-Смаслом); инициалы имени и отчества тождественны с действительными».
В ответ на эти жалобы редактор полемического «Севера Кавказа» г. Кухтин заявил на суде прямо:
— Я— человек малограмотный. Литературы я не понимаю. Если даже и прочту статью, то не пойму.
Что же касается данной «политической статьи», то он был убежден, что эта статья— сельскохозяйственная.
Автор «полемики» самоотверженно не пожелал извиниться ни сельским хозяйством, ни малограмотностью.
И на все обвинения отвечал тем, что думал собственно задеть своей статьей… персидского шаха.
Суд приговорил их обоих к аресту,— и этого сельскохозяйственного редактора и автора персидской полемики.
Конечно, суду надлежит быть мягкосердечным, но для этих осенних полемистов у суда должно быть страшное наказание:
— Приговорить их к чтению собственной полемики!..
Рассказывают, после такого приговора один бессарабский полемист покушался на самоубийство.
