Вчера ко мне, как к редактору «Вечернего времени» обратился по телефону некто г. Евгений Маркузе, назвавший себя сотрудником «Нового Времени», и передал, по поручению редактора «Ведомостей С.-Петербургского Градоначальства» г. Кривошлыка, просьбу и.о. градоначальника ничего не печатать о приезде Распутина и вообще о Распутине. Я ответил, что генералу Вендорфу следует по данному поводу обратиться ко мне непосредственно и при том письменно, так как я никогда с ним ни лично, ни по телефону не говорил и голоса его не знаю. Не удовлетворившись этим, г. Маркузе еще раз звонил в редакцию и наконец приехал сам, чтобы убедительнее подтвердить просьбу генерала Вендорфа, идущую через г. Кривошлыка. Его приезд, конечно, нисколько не изменил дела, так как, очевидно, что-нибудь одно из двух: или градоначальник имеет право воспрещать печатание тех или иных известий и даже статей, или не имеет. В первом случае он должен сделать официальное распоряжение, во втором – не о чем разговаривать. По поводу запрещения генералом Драчевским печатания резолюций студенческих сходок во время последней забастовки тогдашний начальник главного управления по делам печати г. Бельгардт дал в Г. Думу вполне определенное разъяснение. Он сказал, что градоначальник поступил неправильно, передавая свою просьбу по телефону, и что это была именно просьба, а не распоряжение, и от доброй воли редактора зависело исполнить ее или отклонить.
На этой точке зрения стоял и я, решив подчиниться только письменному приказу, если, повторяю, градоначальник имеет на это право, но никоим образом не оказывать «любезности», которой просит у меня, за счет газеты, неизвестное лицо, вдобавок ложно именующее себя сотрудником «Нового Времени». Тут очень важный вопрос – и принципиальный, и практический. Сношения между администрацией и печатью должны отличаться ясностью, точностью и происходить на строго законной почве. Тогда не будет никаких недоразумений. В настоящем случае я совершенно не уверен, что просьба действительно исходила от генерала Вендорфа. Было бы полезно, если бы генерал Вендорф выяснил это обстоятельство.
Пробыв в редакции около часа и несколько раз побеседовав с кем-то по телефону, г. Маркузе вдруг появился с новым заявлением о том, что г. Кривошлык, свидетельствуя своей почтение редактору «Вечернего Времени», берет назад свое «ходатайство». Конечно, все хорошо, что хорошо кончается, но было бы гораздо лучше, если бы подобные инциденты и не начинались. Я знал, что именно буду печатать о Распутине, и знал, что в этом нет не только ни малейшего криминала, но и никакой бестактности. Вокруг Распутина создалась бездна чудовищных и нелепых легенд. Молчание даже о таком простом факте, как его приезд в Петербург, о чем, разумеется, все немедленно узнали и без газет, представлялось бы в высшей степени странным и только дало бы пищу для лишнего празднословия.
Очевидно, тут кто-то переусердствовал. Надо бы узнать, кто и посоветовать ему на будущее время не тревожить бестолку ни себя, ни других.
К. Медведский
