Почти все драматурги заняты теперь юбилейными пьесами.
Одни пишут к юбилею Отечественной войны, другие к юбилею дома Романовых.
Недавно я встретил П.П. Гнедича, специализировавшегося в последнее время на исторических пьесах или вернее – хрониках.
– Вероятно и вы пишете какую-нибудь юбилейную пьесу?
– Моя «Ассамблея» уже принята к постановке на обеих казенных сценах. Собственно я не имею в виду писать эту пьесу для юбилея. Доказательство то, что она идет уже в будущем сезоне. Романовский дом фигурирует здесь в лице Петра Великого, своего наиболее яркого представителя.
– А 1812 год?
– На этот сюжет у меня ведь уже давно есть пьеса под названием «Разгром». Она шла несколько лет тому назад в Малом театре и вероятно снова пойдёт там. Покойный Далматов хотел непременно играть «Разгром» в Александрийском театре. Вероятно ему удалось бы осуществить свое желание, если бы не неожиданная смерть.
– Правда, что Далматов был обижен, что ему не дали звание заслуженного артиста?
– Да, это чувствовалось. Он был человек с большим самолюбием, и ни за что не хотел хлопотать о пенсии, сколько я ему не доказывал, что необходимо самому просить.
Каждый человек пользуется ночным отдыхом, и только одни несчастные аптекаря не имеют покоя ни днём, ни ночью.
Уставших тружеников будет не только для того, чтобы получить какое-нибудь средство, а иногда просто… для размена денег.
Все магазины ночью закрыты и потому единственное место – аптека.
На днях часа в два ночи к аптеке подкатил шикарный автомобиль, с двумя полупьяными типами.
Эти господа имели нахальство спросить мыло, причем положили на прилавок сторублевку.
Разумеется, им было отказано в отпуске мыла.
Более опытные шалопаи спрашивают в таких случаях касторку, зная, что слабительные средства аптека обязана отпустить во всякое время.
Но и на этот случай у аптекарей есть ответ:
– Извольте касторку, но деньги вы заплатите в другой раз. У меня нет сдачи.
Недавно в одном увеселительном саду был скандал из-за дамских шляпок.
Все дамы подчинились просьбам мужчин и сняли с головы свои огороды. Одна только дама продолжала упорно закрывать публику сцену своей каланчей.
Дама эта имела необыкновенно гордый вид.
– Попросите ее снять шляпку, – сказал кто-то капельдинеру.
– Не имею полного права…
– Почему?
– Потому что они сидят на месте хозяина театра. Обратитесь к управляющему.
Господин обратился к управляющему.
Тот тоже беспомощно развел руками.
– Не смею. Хозяин может рассердиться…
Так никто и не решился беспокоить «хозяйскую» даму…
Артистки продолжают одевать на сцене узкие юбки.
Иногда они бывают уместны, но иногда совсем нет, как, например, в водевиле «Тёща в доме», шедшем на днях в Павловске. В этом водевиле артистке приходится всё время падать в истерику и во время одной истерики – она едва не размозжила себе голову.
По окончании спектакля, эта особа, со связанными ногами, с трудом могла влезть в вагон.
Для «заслуженных артистов», едущих в Красное Село, на Балтийской железной дороге ставят лесенку у входа в вагон.
Скоро вероятно и молодым артисткам придется ставить такую лесенку…
Видел балетомана, приехавшего из Лондона.
Он рассказывает про успехи, сделанные Павловой в английском языке.
– Она даже с своим бульдогом разговаривает по английски…
Кухарка балерины, увезённая из Петербурга, тоже бормочет некоторые английские слова.
У Павловой теперь состояние около 200.000!
