Изображение сгенерировано нейросетью
Скоро откроются двери парламента, скоро возвратятся из деревень те самые «мужички», которые грозили г. Акимову «полеветь». Политическая атмосфера ни чуточку не прояснилась. Условия, которые, якобы, вынуждают друзей Тимошкина «полеветь», не только сохранились, но как бы еще сгустились. Новогодние назначения в Государственный Совет подкрепили ту часть этого учреждения, которая на угрозы думских «мужичков» отвечает столыпинским: «не запугаете». Кстати, относительно этих назначений. Особенно сильно волнует умы назначения гр. Бобринского. По поводу его циркулируют самые алармистские слухи, а именно, будто над новым премьером висит та же гроза, что висела над старым, – г. Коковцов, будто бы, вступил в конфликт с правыми, и ответом на него было назначение гр. Бобринского «помимо Коковцова». Если это так, если вообще положение г. Коковцова колеблют более справа, чем слева, то думским «мужичкам» лучше было бы не заикаться. В конъюнктуре развёртывающихся событий мужицкая угроза, несомненно, принята в расчет. Недаром же вновь назначенный член верхней палаты, имеющий усилить крыло гг. Дурново и Стишинского, состоит председателем совета «объединенного дворянства». А кому же неизвестно, что этот новый сословный аппарат был выдуман исключительно против легкомыслия народных увлечений эпохи гр. Витте, а в частности – против «мужичков» 1-й Думы?!
Когда явились в Петербург эти глашатаи «народного гнева», газетные интервьюеры рты поразевали.
– Помилуйте-с, – говорил мне один из них, едва переводя дыхание и отирая со лба пот, – у него красный галстук и лайковые перчатки…
– У кого?
– Да у этого… мужика…
– Какого мужика?..
– Лопоухова… Аладьина…
– Что ж теперь делать?..
– И Бог знает, что он говорит: мы, – говорит, – пришли дробить… Мы – булат, а власть – стекло… Извольте!..
– Да откуда такой?
– Из Симбирска… Долго в Англии жил… Жокействовал… Настоящий англичанин… Как вышел манифест, вернулся на родину… С становым подружил… С исправником… Исправник рекомендовал губернатору… Так, мол, и так: проживает у нас мужичок Аладьин, из англичан… Прыткий и оченно преданный вашему превосходительству… Не прикажете ли для выборов приспособить?.. Приспособили… Он им и «провёл» выборы… У губернатора кн. Яшвиля ежедневно обедал… Дочку английскому языку обучал… Спектакли ставил… Танцевал даже… А после выборов явился к князиньке, в ножки поклонился… Спасибо, родной… Еду, мол, в Питер Россию перестроить… Старый режим измельчить… Чиновникам да господам шею свернуть… Что? А то, ваше сиятельство… Трудовую группу основываю… Мужицкую… Недаром же я в Англии воспитывался… Имеем честь… Держите, караул!.. Городовой, действительно взял на-караул… Но это не спасёт старого режима… Крышка…
Слушая такие речи, я ушам своим не верил. Побежал к графу Витте.
– Граф, помилуйте, что же это?
– А что?
– Да народ…
– Ну?
– Слыхали про Аладьина?
– Да, да!.. Есть ещё Аникин… Из Саратова… Друг Столыпина…
– Вот вам и народ…
– Не понимаю, не соображаю… Мне телеграфировали, писали, что за выборы спокойны… Везде было налажено… Не понимаю…
– Однако, рискованно было народ в Петербург звать.
– Что я мог сделать? У всех только была надежда, что на народ… Вера в мужика… Люди, которые никогда мужика в глаза не видели, бредили им… Сальский, Фриш, масса сановников, не выезжавших иначе из Петербурга, как с заграничным паспортом в кармане… Так хотелось верить в «народ», что, в конце концов поверили… Уши мне прожужжали: мужик да мужик! Опора…
С появлением Столыпина взгляд на «народ» изменился.
– Помилуйте, какой же это народ? Это – сброд, – говорил бойкий премьер, – Витте его нарочно собрал, чтобы провозгласить республику… Вот я вам соберу… То будет подлинный…
Собрал… Аладьина заменил Алексинский, Нечитайлу – Неписайла… Дума «народного гнева» сменилась Думой народного презрения… «Мужички» ставили вопросы категорически: либо землю, либо бунт. Столыпин понял, что вопрос касается его шкуры, и отослал «мужичков» по деревням.
3-го июня соорудили фильтр. На него напоролись все Аладьины, Аникины, Нечитайлы и Неписайлы. Народа собрали мало, как кот наплакал; зато это был «подлинный» народ, один к одному…
Народ Тимошкина… Рослый, осанистый, одним глазом поглядывающий на Маркова, другим – на Милюкова. Он вернул правящим сферам былое спокойствие, старое доверие «господ» к «мужичкам». «Вы – наши, мы – ваши»,— гудело в стогнах 3-й Думы… Наконец-то!.. Отцу Восторгову с двумя Александрами Ивановичами (Дубровиным и Гучковым) удалось получить такой отсев народа, о каком не мечтал ни Аракчеев, ни Шишковской. Благодарная власть увлажила «мужичков» генеральскими вкладами и дубовыми креслами. А они… Грозят «полеветь»…
Есть предел для правения; левение беспредельно. По какое же место обещают «полеветь» Тимошкины «мужички», по Гапона, Аладьина? Или еще дальше?.. Так как для народа существует только народные интересы, то правение и левение «мужичков» возможны лишь в пределах сих интересов. Дума уже дала народу всесословную волость, общий суд, религиозную свободу. Вряд ли Тимошкины «мужички» имели в виду эти, столь доступные блага. Уж не мерещится ли им вновь «землица» и всё прочее?.. Уж не сродни ли народ Тимошина народу Аладьина?..
Чур его!.. Святочный отдых, вероятно, рассеял у «мужичков» 3-й Думы легкомысленный задор. Мужицкие нервы должны были успокоиться на лоне природы. Дубовые кресла и генеральские оклады вновь разольются елеем по взбаламученному морю мужицких вожделении. А на случай, если елей этот не подействует, из Государственной Думы будут пересаживать в Государственный Совет поочередно всех правых, включительно до Маркова и Пуришкевича. Запас большой…
