В маленькой, полутёмной каморке старого, полуразвалившегося дома, в одном из глухих переулков Пресни, третьего дня отравился цинистым калием студент И.И. Ниневич.
— Мотивы самоубийства установить не удалось,— гласит стереотипная фраза полицейского протокола.
Покойный снимал маленькую, дешевую комнату в квартире рабочего. В течение трех месяцев с тех пор, как он поселился здесь, Ниневич страшно бедствовал. На какие средства он умудрился существовать,— не знал никто.
Угрюмый и замкнутый, он почти никогда не разговаривал с окружающими. Хозяева знали только, что где-то в Черниговской губернии у него есть родители, и что здесь, в Москве, он учится на медицинском факультете. Последняя, впрочем, знали даже не с его слов, – видели у него медицинские инструменты.
Изредка к Ниневичу заходил товарищ. В последний раз товарищ был у него в день смерти, засиделся и остался ночевать. Он первый и узнал о смерти Ниневича,— ночью в два часа его разбудили стоны и какое-то странное хрипение. Когда он бросился к Ниневичу, тот уже умирал.
В коротенькой записке Ниневич говорил о своем тяжелом материальном положении и просил разбить стакан из-под цианистого кали.
