Изображение сгенерировано нейросетью
Во Франции и Германии одновременно произошли события, указывающие на поворот общественного мнения на обе стороны Рейна в противоположном направлении. Во Франции радикальное министерство Кайо уступило свое место министерству концентрации, с умеренным Пуанкаре во главе. Французские парламентарии, советом которых руководился президент республики, призывая к власти Пуанкаре, чутко прислушиваются к настроению страны и к голосу печати. Поэтому образование министерства концентрации, которого Франция не видела со времен Вальдека-Руссо, свидетельствует о несомненной перемене фронта французской буржуазии и о сдвиге общественного мнения вправо. Напротив, только-что закончившиеся в первой стадии выборы в германский рейхстаг дали несомненное доказательство полевения масс немецких избирателей. Социал-демократы собрали целый миллион лишних голосов и завоевали на основных выборах 30-го декабря 28 новых мест, потеряв только 2. Между тем. консерваторы и aграрии потерпели решительное поражение. Крайние правые, имперская партия и антисемиты, располагавшие в последнем рейхстаге 101голосом, потеряли 30-го декабря 27 мест и выиграли лишь пять, так что в общем правые партии лишились почти четверти принадлежащих им мест. Еще большему разгрому подвергся на выборах 30-го декабря либеральный центр, потерявший (за вычетом двух выигранных мест) 26 полномочий из 100, принадлежавших либералам в только что распущенном рейхстаге. При этом еще небывалом разгроме буржуазных партий устоял один только католический центр, потерявший всего 6 мест из 101; на основных выборах 30-го декабря сразу избран 81 клерикал.
Пока еще трудно судить о том значении, какое будет иметь для внутренней жизни Франции переход власти в руки концентрационного кабинета Пуанкаре. Из 12-ти членов кабинета 5 министров входили в состав кабинета Кайо (Стег, Делькассе, Клотц, Памс и Лебрен), а 7 министров являются новыми. По числу портфелей в кабинете Пуанкаре большинство принадлежит радикалам и радикалам-социалистам, так как умеренных воззрений несомненно придерживаться всего трое. Но крайне характерно, что места президента и вице-президента совета министров заняты теперешними столпами умеренности и аккуратности. Аристид Бриан по своим воззрениям и программе теперь гораздо ближе к так-называемой демократической левой, образующей во французском парламенте правый центр, чем к социалистическим партиям, из недр которых вышел этот блестящий ренегат. Из новых министров настоящего кабинета, после Бриана, самыми видными являются Мильеран и Буржуа. Первый, которому неизвестно почему достался портфель военного министра, если и может еще называться социалистом, то разве так-называемым социалистом в чулках, социалистические убеждения которого в нужном случае легко прячутся в карман, впредь до избирательной кампании. Радикализм Буржуа точно так же побледнел, как и краснота Мельерана. Вообще, к кабинету Пуанкаре гораздо более подходит прозвище полинялого министерства, чем клички «великого министерства» или «кабинета знаменитостей» присвоенные ему услужливой печатью.
От декларации нового кабинета, пока известной лишь в общих чертах, сильно отдает духом брианизма. Г. Пуанкаре обещает держаться политики твёрдой власти и даже выработку органического статута для чиновников (т.-е. предоставление чиновникам более широких прав по службе) представляет себе не иначе, как на основе строжайшего соблюдения служебной дисциплины, иначе сказать, на основах, два года назад предложенных Брианом. Внешняя политика Пуанкаре, совмещающего пост премьера с портфелем министра иностранных дел, сводится к скорейшей ликвидации наследства Кайо путём ратификации франко-германского соглашения по мароккским делам. Затем, новый кабинет озабочен получением крупных кредитов на усиление армии и флота. Как видите, ничего нового и ничего крупного. Единственной важной реформой, включенной в программу гг. Пуанкаре и Бриана, оказывается введение системы пропорционального представительства на парламентских выборах. Но зато ни слова об экономических реформах. Эта полная бесцветность программы свидетельствует о внутренней разнородности кабинета, мешающий ему. приступить к плодотворной творческой работе, которой давно и тщетно ждёт Франция от своей исполнительной власти. Во Франции концентрационные кабинеты почти постоянно топтались на одном месте, и концентрация оказывается обыкновенно псевдонимом реакции. К счастью, подобные комбинации носят лишь кратковременный характер, и министерства концентрации существуют во Франции лишь по нескольку месяцев.
Если во Франции реакция подняла голову, то в Германии выборы 30-го декабря нанесли реакционной гидре сильный удар. Правда, пока этот удар скорее морального, чем материального характера. Прежде всего, победа социал-демократов, при всём своём внешнем блеске, не обеспечивает создание в новом рейхстаге левого большинства. Из 236 округов, в которых результаты выборов определились окончательно, социал-демократам досталась 65, то есть 27 ½ %. Затем, социал-демократы будут участвовать в 121 перебаллотировке. На этих перебаллотировках вполне обеспеченными за партией Бебеля должны считаться лишь те округа, в которых социал-демократы могут усиленной агитацией привлечь на свою сторону много новых избирателей, не участвовавших в основных выборах 30-го декабря, и те округа, в которых исход выборов будет зависеть от свободомыслящих. Правые и центр будут выступать против социал-демократов сплочённой массой, а национал-либералы повсюду решили, кроме только Баварии, поддерживать пресловутый «чёрно-голубой блок».
При таких условиях трудно ожидать, чтобы социал-демократы на перебаллотировках добились большего успеха, чем на основных выборах. Можно думать, что на перебаллотировках социал-демократы победят не более, как в 30 – 35-ти округах, и едва ли новые рейхстаг увидит на своих скамьях более 100 красных депутатов. Что касается свободомыслящих, уже потерявших безвозвратно 12 округов, то если они сохранят на перебаллотировках свои прежние позиции и выиграют, с помощью социал-демократов, даже десяток новых округов, число их в рейхстаге не превысит 47. Следовательно, наибольшая вероятная численность левой оппозиции в рейхстаге не дойдет до 150 мест. Даже с присоединением поляков, эльзасцев, датчан и части диких левая оппозиция будет насчитывать не более 175 депутатов из 397, т.-е. на 47 голосов меньше чёрно-голубого блока и национал-либералов. Крушения господства черно-голубого блока даже в случае благоприятного исхода перебаллотировок для левой оппозиции возможно лишь в случае перехода национал-либералов в стан оппозиции. Такой скачок для насквозь проникнутых буржуазными тенденциями этих немецких октябристов совершенно невозможен. Реакционерам и клерикалам стоит лишь сделать национал-либералам несколько пустячных уступок, чтобы удержать их от соглашения с Бебелем. Сокращение перевеса голосов чёрно-голубого блока над левой оппозицией со 129 до 47-ми отнюдь не делает социал-демократов хозяевами положения в будущем рейхстаге.
Как ни блестяща победа социал-демократов, раздувать ее значение не приходится. Уже более десяти лет Бебель неизменно грозится раздавить католический центр, ставший очагом немецкой реакции, но жизнь неизменно доказывала, что эта задача не по силам социал-демократии. И на сей раз пророчество Бебеля не сбылось. Центр возвращается в рейхстаг почти в прежнем составе: на основных выборах избран 81 клерикал, а на перебаллотировках для центра не представит неодолимых затруднений добрать ещё 20 полномочий. Центр остаётся по старому правящей партией и победе социал-демократов с гордостью может противопоставить свою несокрушимость.
